Чистое творчество и хлеб насущный

Тяжкая крестяга на бабушкиной шее...
Иллюстрация Александры Николаенко

Павел Санаев опровергает расхожее мнение, что писателю необходимо выпускать по роману в год, чтобы о нем не забыли. Дебютный и пока единственный роман писателя переиздается и допечатывается. На сегодняшний день тираж книги превысил полмиллиона экземпляров. С прозаиком, сценаристом и кинорежиссером Павлом Санаевым беседует Михаил Бойко.

– Павел, почему после столь блестящего дебюта вы фактически оставили литературу?

– Первая причина, как это ни банально звучит, материальная. В тот момент, когда я писал «Похороните меня за плинтусом», идея, что на этой повести можно как-то заработать, была смешна, наивна и нелепа. Я понимал, что это чистое творчество и, как только книга будет закончена, надо думать о хлебе насущном. И это действительно было так.

Повесть я написал, ее опубликовал журнал «Октябрь», я получил гонорар, которого могло хватить на пару месяцев, и все. Через семь лет повесть была выпущена отдельной книгой «МК-Периодикой» и в течение пяти лет ими переиздавалась. Они платили мне за каждый новый тираж какие-то деньги, но этого едва хватило бы съездить в Турцию. Так что в любом случае я стоял перед необходимостью овладеть другой профессией, чтобы зарабатывать на жизнь.

Вторая причина, может быть, более важная: повесть получилась яркой именно потому, что мне было что рассказать. Я могу по пальцам пересчитать писателей, у которых настолько своеобразное мышление, что не важно, что они рассказывают, а важно – как. Например, Пелевин. Он может каждый год придумывать новую, в хорошем смысле слова, пургу, и эта пурга будет настолько завораживающе написана, что ее будет интересно читать. Такой автор может выдавать через год или два по книге. Я не отношусь к числу таких писателей. У меня была живая интересная история – я ее рассказал. Потом рассказывать было нечего, и я молчал, потому что не видел смысла писать лишь бы писать. Сейчас мне опять есть что рассказать, поэтому я сажусь за новую книгу «Хроники Раздолбая».

– Писатели делятся на две категории: те, для кого письменный стол – это источник наслаждения, и те, для кого это орудие пытки. А вы к какой категории относитесь? И вообще знакомы ли с муками творчества?

– Конечно, знаком! Я писал «Похороните меня за плинтусом» два с половиной года. Из них года полтора, если не больше, я страдал от орудия пытки под названием стол, и производительность была очень низкой. Я мог просидеть за столом целый день и ничего не написать, только измучиться. Потом что-то сдвинулось. Теперь, мне кажется, будет легче. Я написал с тех пор четыре сценария, и за это время письменный стол стал чем-то привычным. Больше того, когда у меня дома был ремонт, я где-то месяц провел без письменного стола. И все это время чувствовал себя как человек, которому дома негде преклонить голову. Стол – это место, где я чувствую себя по-настоящему дома, не важно, чем я занимаюсь: отправляю какие-то письма, сижу за дневником, делаю какие-то наброски┘

– Вы ведете дневник?

– У меня нет дневника, в который бы я каждый день записывал, что случилось, хотя был и такой этап. Сейчас у меня скорее записи для того, чтобы привести мысли в порядок и разложить по полочкам, определиться с дальнейшими действиями, изменить настроение. Это просто компьютерный файл, который я могу через какое-то время стереть.

– А книгу «Нулевой километр» как вы сейчас оцениваете?

– Во-первых, это не моя книга. Это вообще не книга. Это рекламный продукт, выпущенный в нагрузку к фильму. Когда выходил «Нулевой километр», появилась мода, которая есть и сейчас: смотрим фильм – читаем книгу. Когда книга лежит в основе фильма изначально – например, «Гарри Поттер» или «Сумерки», то эти книги живут собственной жизнью, а фильм дополняет их. Но бывает так, что снимается оригинальный фильм и одновременно с ним выпускается книга, по-быстрому записанная с экрана. Таких книг достаточно много, и «Нулевой километр» в их числе. Издательство пригласило автора Ольгу Гаврилову, которая по фильму записала эту историю, а я ее кое-где подправил. Но я понимаю, что это не литература, это просто описание экранных действий: «Костя зашел, увидел Алину, она танцевала, он поехал на машине, а в это время...» Я считаю, что и на обложке должно было быть написано: «Ольга Гаврилова по фильму Павла Санаева»┘

– Но на обложке стояло только ваше имя┘

– Это не был обман – все-таки это был мой фильм, мой сценарий, и на развороте значилось: «Текст Ольги Гавриловой по сценарию Павла Санаева», но было бы правильнее вынести это на обложку, чтобы никого не сбивать с толку. Ведь читатели «Плинтуса» ожидали увидеть под обложкой «Нулевого километра» серьезную литературу, а нашли новеллизацию подросткового развлекательного фильма. Отсюда понятное разочарование. Хотя если сравнить «Нулевой километр» с другими книгами серии «Смотрим-читаем», то уровень покажется даже высоким. Это просто другая литературная лига.

Еще одно недоразумение связано с отрывком романа «Хроники Раздолбая» в книге «Похороните меня за плинтусом». Это был анонс романа, который я сейчас начал писать. Но этот фрагмент недостаточно заметно отделили от основного текста повести, и многие приняли его за последнюю главу «Похороните меня за плинтусом». И потом удивлялись, почему эта глава так выбивается из контекста. Потому что это не глава, а отрывок другой книги.

– «Раздолбай» – это вы?

– Это собирательный образ молодого человека, который думает в первую очередь об удовольствиях и не способен прилагать больших усилий для достижения чего-либо. Вопрос в том, как этот раздолбай будет развиваться. Это не совсем автобиографическая история, это скорее история о людях, окружающих раздолбая, а сам он – некое нейтральное «я», которое находится в центре этой истории и с которым, естественно, происходят какие-то перемены.

– Вы сказали, что вам необходим какой-то запас жизненных впечатлений, чтобы написать новую книгу. Выходит, с вымышленным материалом вы не хотите работать?

– Я не говорю, что не могу написать книгу, основанную на чисто вымышленном материале, но если возьмусь за это, то либо выберу псевдоним, либо как-то во всеуслышание заявлю о смене направления.

– Почему?

– Возьмем пример из музыки. Представим себе группу, которая играет хеви-метал. Группа выпускает пару заметных альбомов, и все знают, что вот есть такие ребята-металлисты. И вдруг эти металлисты выпускают отличный попсовый альбом. Это значит, что они теряют одних поклонников и приобретают других. А теперь представим, что еще через два года наши поп-металлисты переходят к музыке кантри. Все поклонники в недоумении, группа разваливается, ее больше нет.

Похожим образом обстоит дело и с книгами. Сейчас все знают Павла Санаева как писателя, написавшего драматичную книгу о реальной жизни, реальных человеческих отношениях плюс написавшего ее с юмором. Будет правильно, если вторая книга этого автора тоже будет о реальной жизни, отношениях и тоже будет драматичной, но с юмором. А если я, например, напишу фэнтези, то читатели, оценившие «Похороните меня за плинтусом», будут обмануты в своих ожиданиях. Если говорить о чем-то вымышленном, то это скорее для кино. У меня вообще есть четкое разграничение: писать интереснее про реальную жизнь, потому что литература как раз то искусство, которое проникает в суть человеческой души, взаимоотношений, которое способно погружаться внутрь, вглубь. Кино имеет дело с внешними проявлениями: оно должно быть красиво, захватывающе, визуально. В кино мне, наоборот, интересно придумывать, изобретать, фантазировать.

– Сейчас кинематограф более прибыльное дело, чем литература?

– Не сказал бы, что более, и не сказал бы, что прибыльное. У кинематографа очень большие затраты. Из всех фильмов, которые вышли в этом году, окупились, по сути, два – «Любовь-морковь» и «Любовь в большом городе». В кино гораздо больше бизнеса, маркетинга и экономических моментов, чем в любом другом искусстве. Кино – это не только творчество, но и большое производство, в которое вовлечено большое количество профессионалов, от квалификации которых зависит конечный продукт. Вы можете снять гениальное кино, но если у вас неквалифицированные звукооператоры или цветокорректоры, то будет ужасный звук, ужасный цвет и соответственно ужасный итоговый результат. В любом деле высокопрофессиональный человек стоит больше, чем низкопрофессиональный. Если вы хотите снять хороший фильм, вы должны набрать самых профессиональных людей, а из этого сложится большая сумма вашего бюджета.

Потом наше кино находится в прямой конкуренции с лучшим мировым кино, которое приходит из Голливуда. Они конкурируют на российском рынке, но у американской продукции рынок сбыта – это весь мир, а наше кино сугубо для внутреннего пользования. Плюс пиратство. Получается, что экономически работают очень немногие модели – в частности, недорогой фильм комедийного жанра. Большинство других фильмов экономически себя не оправдывает. Нужна или господдержка, или спонсоры. В лучшем случае фильм выходит в ноль. Но если бы победили пиратство, то количество окупаемых фильмов выросло бы в разы.

– Вы много читаете?

– Из-за того, что я снимал три фильма подряд, к каждому из которых писал сценарий, у меня был марафонский забег с 2001 по нынешний год. Я читал урывками, когда мне что-то рекомендовали, но это уместится на одной полке. Я понимаю, что у меня образовался большой пробел и его необходимо восполнить. Планирую сейчас прочитать все, что было значимого за 10 лет, хотя бы из практических соображений. Ведь если вы хотите сделать новый велосипед, вы должны изучить рынок велосипедов и понять, чем ваш велосипед будет отличаться. Чтобы не мастерить в сарае то, что уже везде есть, полагая, что вы изобретаете уникальный двухколесный транспорт.

– А когда вы работаете над фильмом, вы много просматриваете работ конкурентов?

– Фильмов я просмотрел много и тогда, когда учился, и когда переводил их. С кино проще, чем с книгами. Посмотреть фильм – это полтора, два часа. Книгу вы за это время вряд ли прочтете. Часто на это уходит не один день.

– Есть ли кто-то из великих, с кем вы всегда себя внутренне соотносите?

– Есть, только мне до них пока что, как до Китая пешком┘ Я в кино делаю то, что мне самому нравится. А нравится мне хороший голливудский мейнстрим. Стивен Спилберг периода его расцвета, Джеймс Кэмерон, Клинт Иствуд.

– А если бы вас пригласили поехать в Голливуд, вы бы согласились?

– Зависит от того, кто пригласит, зачем пригласит и на каких условиях. Ведь как это теоретически может выглядеть? Скажем, есть некая студия, которая хочет реализовать какой-то недорогой сценарий. Продюсер приглашает режиссера из Восточной Европы, который сделает это раза в два-три дешевле, чем американский коллега. Если в таком предложении будет потенциал сделать что-то интересное, то я, конечно, соглашусь. Но если это будет какой-нибудь треш, то не вижу смысла тратить на это время.