Тело смотрит на меня

Анна Козлова. Все, что вы хотели, но боялись поджечь: Роман.
– СПб.: Амфора, 2011. – 192 с.

Кажется, это шестая книга Анны Козловой, и прочесть их нужно все («Плакса», «Общество смелых», «Люди с чистой совестью», «Превед победителю» и «Тело Будиловой»).

В крайнем случае можно ограничиться описанием недели из жизни главной героини Саши, работающей на Самом Лучшем Канале (СЛК). Как это страшно ни звучит – редактором «Дома-2» и других программ развлекательного свойства.

Вообще-то критики любят профессионалов, потому что профессионалы заботливы, а критики ленивы. Предусмотрительный автор позаботится, чтобы пересказ можно было заменить цитированием. И усадит героиню за составление, например, такого отчета:

«Понедельник – бесполезные размышления о том, почему мама и папа развелись. Яростное сопротивление сексуальным поползновениям непосредственного начальника. Обсуждение вторичного кинематографического г┘вна с коллегами, корпоративное сплочение.

Вторник – болезненное воспоминание о перенесенной в детстве травме. Попытка вникнуть в чужое горе, обернувшаяся полным провалом.

Среда – сексуальные фантазии на тему Ближнего Востока. Попытка сопоставить традиционный и педерастический опыт с целью показать их одинаковую трагичность.

Четверг – общение с участниками «Дома-2» и домашней птицей. Вялое противостояние столь же вялым сексуальным поползновениям коллеги. Спонтанное знакомство, завершившееся множественными сексуальными актами на нейтральной территории.

Пятница – написание отчета. Попытка осмыслить собственные жизненные достижения за неделю».

Содержание книги в дюжине предложений. Судя по отчету, у пациентки┘ тьфу!.. героини не все благополучно. Так и хочется задаться ключевым вопросом: как следует воспитывать девочку, чтобы, повзрослев, она ощущала себя безнадежно несчастной, имея жилье, машину и хорошо оплачиваемую работу? Анна Козлова реконструирует такой способ воспитания. Увлекательно и психологически правдиво.

К счастью, есть кого винить. «Моя мама была из тех девочек с повышенным чувством ответственности, которые мечтают о мире по всей земле, искренне восхищаются фотографиями из космоса и влюбляются в подонков».

У воспитанной соответствующим образом дочери есть две модели поведения: поступать, как мама, и влюбляться в подонков (сценарий) или бунтовать – отдаваться подонкам, при этом не влюбляясь (антисценарий). «Если какой угодно мужчина, какой угодно внешности, финансового положения и возраста даст мне понять, что я ему, типа, небезразлична, это конец. Я буду чувствовать вину за то, что не отдалась ему сразу же после признания, и ничего не могу с этим поделать».

Больше всего хлопот героине доставляет ее тело, которое она лелеет (журнал Cosmopolitan дает незаменимые советы) и, разумеется, ненавидит. «Мне все время кажется, мое тело смотрит на меня с непередаваемым страхом и отвращением, какие могут обнаружиться в глазах собаки, которую не кормят и постоянно бьют. Мое тело ненавидит меня не меньше, чем я его, и боится меня. Еще бы, оно знает, что я могу в любой момент его уничтожить». Ненавидеть есть за что: «Я увидела в зеркале свое лицо, я поняла, причем совершенно объективно, что оно красиво. Я повернулась боком и увидела, что у меня нет живота и не висят бока. Я повернулась к зеркалу и задрала халат┘» Ну и т.д.

Мазохистский рай. Фото автора

Кстати, о названии. Объясняется оно просто – субботним вечером в легком подпитии героиня сжигает посреди своей комнаты книги по психологии. В огонь летят Кларисса Пинкола Эстес, Марион Вудман, Карл Густав Юнг, Мария Луиза фон Франц, Роберт Скиннер и Джон Клииз, Джеймс Холлис. Не самое подходящее чтение для героини, считающей свое тело единственной бесспорной реальностью. Бедные юнгианцы и сам Карл Густав, так верившие в сверхъестественный мир и коллективное бессознательное, аутодафе, конечно, заслужили.

Извините, Анна Юрьевна! Это далеко не все, что мы хотели, но боялись поджечь! Вы огласили лишь ничтожную часть списка!

Но мне нравится стиль. Парцелляция – это расчленение предложения на смысловые отрезки. Самая лучшая из всех фигур речи. Так пишут в глянцевых журналах. Так только и можно сегодня писать. Сложносочиненные и сложноподчиненные предложения сами лезут под гильотину, как жирондисты ради Робеспьера.

«Он предложил┘ заказать тур на двоих куда угодно. Чтобы просто побыть вдвоем. Посидеть на пляже, попялиться на закат, попить круглосуточного бухла системы all inclusive.

Наутро он своего мнения не изменил, и мы забронировали тур в Египет. На двоих. По системе all inclusive».

Я бы ставил точки еще гуще. Чтобы больше интонирования. Больше легкости.

На. Утро. Он. Своего. Мнения. Не. Изменил. И. Мы. За. Брон. Ировали. Тур. В. Египет. Когда-нибудь так и будут писать.

Поразительно, как Козловой удается уложить в одну и ту же форму сцены самого различного содержания. Есть страницы трогательные, сентиментальные, сатирические, иронические, желчные, исповедальные, наукообразные┘

Еще у Саши есть пара излюбленных идей, вообще-то кочующих из одной книги Анны Козловой в другую. Первая: женщины на Ближнем Востоке счастливей европеек, потому что зло – от эмансипации, а не от арабов, способных удовлетворить героиню в каморке с гладильными досками. Вторая: горе от ума.

Первая идея просто верна, а вторая еще и оригинальна.

«– Знаешь, я мечтаю стать полной дебилкой, ни о чем не думать, воспринимать жизнь, которой живу, как безусловную данность, вообще ни о чем не париться. Найти мужчину, который бы просто чем-то занимался, ну, такого, который дома в трениках и драных носках, и чтобы смотреть с ним по вечерам телик┘

– Я тоже всегда хотел стать дебилом. Из нас могла бы получиться отличная пара. Я бы работал по фигу на какой работе, а в свободное время стремился бы в гараж. Ну, как это обычно говорится – с мужиками посидеть, попить пивка┘»

Откровенность за откровенность. В детстве я правильные книжки читал. Помню, была среди них «Наука о боли» Григория Кассиля (2-е изд. М., 1975). С гримасой Лаокоона на коричневой обложке. Книг было мало, и перечитывал я их по многу раз. Причем особым образом – проводя плотно прижатой ладонью по каждой странице. Так что любую цитату я могу отыскать с закрытыми глазами – по кинестетическому чувству. И на этот раз с ходу нашел:

«Одно время при лечении некоторых душевных заболеваний производилась перерезка нервных путей, связывающих лобные доли с другими частями мозга, так называемая лобо- или лейкотомия. В этих случаях чувство боли не исчезало, но боль становилась безразличной, как бы далекой от реального мира.

Вулдридж рассказывает об одном из таких случаев. Врач, беседуя с больной, подвергшейся операции лоботомии, был несколько удивлен, когда больная заявила, что боли у нее не только не исчезли, но даже ничуть не уменьшились. Между тем она выглядела бодрой, спокойной, здоровой и совершенно перестала жаловаться на мучившие ее до операции ощущения. В дальнейшем выяснилось, что лоботомия привела не к ослаблению самой боли, а к такому изменению психического состояния больной, в результате которого боль перестала ее беспокоить. Таких наблюдений накопилось немалое число┘»

Представьте только себе – какое чудо! У вас боль – настоящая, концентрированная, неослабленная. Вы, значит, избавляетесь от чувства вины, утоляете мстительность к собственному телу. И при этом бодры, спокойны и здоровы. Мазохистский рай! Что за сволочь отменила его в 1950 году! И я сжимал кулачки в бессильном, но праведном гневе.